«Мы можем создать свой рынок, свою школу и свой уровень, при котором в будущем даже иностранные специалисты будут с нами советоваться по тем или иным вопросам».
Федор Зернецкий — один из самых известных и успешных украинских коллекционеров, создатель антикварной фирмы «Эпоха», единственной в Украине организации, специалисты которой реставрируют предметы старины, принимают их на комиссию и оценивают. Воссоздают аутентичные дизайны старинных помещений.
Первая часть интервью: О том, с чего начать будущему коллекционеру: на примере собственного опыта рассказывает Федор Зернецкий.
Благодаря собирательству формируется не только мировоззрение, не только коллекция — формируется, без преувеличения, сам субъект государства. Если мы отмотаем обратно историю создания любых музеев мира, и если даже не будем копаться, допустим, в Европе, а возьмем, к примеру, Российскую империю, в состав которой входила и Украина, то мы это поймём. Первый бум коллекционирования был при Екатерине ІІ в конце 18 в., когда она увидела, как ее родственники, монаршие особи, князья, элита вся государственная почему-то очень интересуются античным искусством и начала делать то же самое. Благодаря этому был сформирован Эрмитаж. За бесценок уже были куплены коллекции разорившихся владельцев в Англии, во Франции, в Бельгии, в Голландии.
Каждый великий коллекционер, начиная с монеток, марок, каких-то незначительных предметов старины и искусства, достигал высот создания большой коллекции, а впоследствии эти коллекции превращались в государственные музеи, которые являются гордостью любого государства.
Я начал с Эрмитажа, но вот можем взять, к примеру, наш Музей русского искусства, сегодняшнюю Картинную галерею, это плод меценатства сахарозаводчика Терещенко, который обратил свое внимание на искусство и начал помогать молодым художникам. Это тоже форма собирательства — покупать лучшие работы и таким образом формировать свою лучшую коллекцию, которая в будущем превратилась в государственный музей.
Варвара и Богдан Ханенко были простыми любителями старины. Они собирали коллекцию предметов западноевропейского искусства. Причем, об этом мало кто говорит, но об этом надо знать и на себя мерить — у них первая коллекция была со сплошных фальшивок и копий. Они долго учились, формировали свои взгляды, вкус, привлекали экспертов и на каком-то моменте Богдан Ханенко понял, что у него подлинных вещей как таковых нет. И это для него был период страшного разочарования и потерь, они потеряли большие деньги, их обманывали. Таким образом, потом он переосмыслил всю свою коллекцию, просто поменял ее концепцию и повторно собрал новую коллекцию, которая сегодня находится в музее.
Мое твердое мнение, что мы потеряли минимум два поколения.
Каждый великий коллекционер, начиная с монеток, марок, каких-то незначительных предметов старины и искусства, достигал высот создания большой коллекции, а впоследствии эти коллекции превращались в государственные музеи, которые являются гордостью любого государства. Кто не ценит прошлое — у того нет будущего, — это очень правильно. А артефакты, — старинное оружие, старинные награды, даже открытки, — являются живыми свидетелями событий, судеб человеческих, каких-то действий, которые впоследствии история начинает переписывать и менять. И это предметы, которые нас связывают с нашим прошлым и мы должны это понимать, ценить и воспитывать в первую очередь наше подрастающее поколение.
Мое твердое мнение, что мы потеряли минимум два поколения. Глобализация мира привела к уходу от настоящих ценностей к фальшивым ценностям. Сейчас люди хвастаются новыми гаджетами, цель жизни — купить следующую модель айфона, которые одна за другой меняются. Это бесконечный процесс, он будет идти вечно. Новая модель компьютера, новая игра, новый автомобиль, новый телевизор и так далее и так далее. Человек уходит от истинно подлинного и ценного — настоящего. И это ужасно. И наша цель формировать молодое поколение в правильном русле.
В Европе тоже много потерянно, там тоже непростая ситуация, тем не менее, огромное количество молодежи интересуется коллекционированием. Во-первых, там постоянно проходят ярмарки, выставки, в конечном итоге те же базары антикварные. Во всех крупных европейских городах каждые два месяца проходит какое-то событие в мире коллекционеров. Аукционный дом в Париже торги проводит каждый день, кроме субботы и воскресенья. А у нас этого ничего нет.
Мы можем создать свой рынок, свою школу и свой уровень, при котором в будущем даже иностранные специалисты будут с нами советоваться по тем или иным вопросам. Вот когда я в Москву приезжал раньше, то мне было приятно, что в своей области я мог утереть нос любому российскому эксперту, потому что я в этой области отшлифовал себя настолько, что знаю даже больше чем они. Меня всегда представляли высшие российские знаменитые эксперты из Третьяковской галереи, из Эрмитажа, из Пушкинского музея как специалиста номер один в СНГ. Мне было приятно это слышать.
Когда ученые открыли гробницу Тутанхамона — все поняли, что ничего нового не придумано до сих пор.
К сожалению, профессионализм в коллекционировании уходит. Достаточно много уважаемых людей в Украине, которые формировали этот рынок, формировали мировоззрение и понимание этой культуры, а это особая культура — коллекционирование и виденье искусства, — ушли из жизни. Ушли мои учителя, у которых я мог всегда спросить то, чего я не помню или не знаю, чьи знания были основаны на огромнейшем опыте.
Когда ты можешь работать в музее двадцать-тридцать лет и видеть вещи в минимальном количестве в рамках музея, а не пропускать через себя сотни тысяч вещей, как настоящий коллекционер, у тебя не будет опыта. Это как спортивная школа, как физические упражнения: ты можешь поднять вес двести килограмм, а если ты мышцы не качаешь, ты и пятьдесят не поднимешь. Все очень взаимосвязано, это как тренировка ума.
Глядя на сомнительный вид искусства, который не лежит в основе классического мировоззрения, человек начинает думать, что это хорошо, это правильно. Сейчас огромное количество псевдо-искусствоведов, псевдо-художников. Тем самым замыливается глаз нового поколения, которое не имеет ни образования, ни воспитания, ни примеров для подражания в нашей среде.
В конечном итоге в понимании подлинного, истинно подлинного современный мир в находится тупике.
Надо начать снизу, но для того, чтобы начать снизу, надо иметь ну как минимум какие-то образовательные институты. Вот есть у нас Киевский институт дизайна и технологий КНУТ. Я там принимал экзамены. Меня как известного человека — как искусствоведа, как антиквара, как архитектора — пригласили быть главой ДЭКа и я был поражен, потому что студенты, которые выпускаются с дипломами бакалавра и магистра, а в дипломе написано, что он дизайнер-искусствовед, даже не владеют умением держать кисть или карандаш в руке, не умеют рисовать. Они уже только на компьютере рисуют, а рисование на компьютере это совершенно другое, это уходит вообще от всего реального и материального, это безумие, я считаю. Потому что если человек рисует руками, владеет технологией акварели, рисования маслом, хотя бы раз взял в руки кисть и попробовал что это, он только тогда будет искусствоведом и будет в дизайне знатоком, будет понимать, как технически это сделано.
Материаловеденье — это целая наука: на каком материале это изготовлено, как оно проживет сто лет или пятьдесят, какой клей сколько будет сохранять крепость покрытия сверху. Когда ученые открыли гробницу Тутанхамона — все поняли, что ничего нового не придумано до сих пор. Те же способы позолоты, те же способы отделки материалов. И так оно работает, потому что три тысячи лет пролежало и не изменилось.
Это к чему я — к тому, что надо сохранять старые знания, а сейчас много новых технологий, а время их не проверило. И вот это мы объясняем молодым, которые должны передать внукам нашим и правнукам. Древние технологии уходят на второй план и забываются, а потом через столетия будут заново открываться, будет тратиться сила, энергия. В конечном итоге в понимании подлинного, истинно подлинного современный мир в находится тупике. Нас уже увели в совершенно другие области знаний и вкусов. Говорят, о вкусах не спорят. Спорят, еще и как.